3

«Добро пожаловать в мой дом! Входите смело и по доброй воле!» Дело происходило в Ноттинг-Хилл-гейт, а не в Трансильвании, дом принадлежал Мине Эплтон, а не графу Дракуле, но если бы я в то время знала то, что знаю теперь, я не переступила бы его порог так смело.

День, когда я позвонила в ее дверь, был субботним, полдень выдался пронизывающе холодным – стояла середина зимы, – но я помню, как тепло мне было на этом пороге. Меня согревала перспектива будущего, но каким оно окажется, я не предвидела. Жар, в который меня бросает сейчас, ощущается совсем иначе: мой организм перенасыщен гормонами, и кажется, будто они медленно отравляют меня. Мне объяснили, что это ранняя менопауза.

Раньше я никогда не бывала в Ноттинг-Хилл, и его растительное великолепие в самом сердце Лондона стало для меня откровением. Дом Мины стоял в ряду шестиэтажных зданий блокированной застройки пастельной расцветки и был обращен фасадом к парку, разбитому специально для местных жителей, – привилегированному уголку, доступному лишь тем, у кого есть ключ. То есть домовладельцам и тем, кто на них работает.

Мина открыла мне дверь сама, и я удивилась: я ожидала увидеть хотя бы приходящую помощницу по дому.

– Давайте-ка я его возьму.

Я отдала ей свое пальто, и она встала на цыпочки, чтобы повесить его на крючок. Только тогда я заметила, как мала она ростом. На работе она носила высокие каблуки, но по собственному дому шлепала босиком. Осмотревшись, я поняла, что дом даже просторнее, чем я думала, помедлила, осваиваясь в новой обстановке – вдыхая непривычные запахи, поднимая взгляд в поисках источника странного, какого-то технического шума на верхнем этаже.

– Это лифт, – объяснила Мина. – Раньше в этом доме был отель. Детей лифт привел в такой восторг, что мы решили его оставить. Я только что отправила их в нем наверх. Идем?

Этот лифт никогда не внушал мне доверия: из тех, какие можно увидеть в маленьких французских отелях – полированная бронза, красный ковер, шикарный, но капризный механизм, якобы рассчитанный на пятерых, но даже вдвоем в нем было тесновато.

– Большое вам спасибо, что согласились пожертвовать субботой, Кристина. Я-то знаю, какая это ценность – выходные.

Я последовала за ней мимо распахнутой двери гостиной – мелькнули бархатные подушки, широкие диваны, огонь в камине. Мы спустились по лестнице в кухню на цокольном этаже, которую позднее она стала называть душой своего дома. Я думала, там будет мрачно, но Мина что-то сделала с освещением, и кухня выглядела очаровательно. Гораздо волшебнее, чем любые театральные декорации, какие мне доводилось видеть, – будто солнце неким удивительным образом просвечивало сквозь кирпичную кладку. Молочно-белый шар лампы над столом напомнил мне полную луну. Все это завораживало. В нашем доме кухню освещала единственная лампа дневного света. Нам и в голову не приходило чем-нибудь ее заменить.

Это было настолько в духе Мины – провести собеседование у себя дома, а не в деловой обстановке офиса. Ей нравилось вести бизнес именно так, сглаживая острые углы, чтобы коммерческие сделки выглядели интимными и уютными.

– Пожалуйста, садитесь, Кристина.

Втиснувшись на диванчик у стола, я смотрела, как она, обернув руки льняным кухонным полотенцем, вытаскивает противень из духовки «Ага». Золотистое печенье потоком съехало с противня на блюдо. Даже сейчас, стоит мне закрыть глаза, я чувствую его аромат. Мне не составляет труда воскресить в памяти, как это было – впервые очутиться у нее в кухне. Попытки Мины изобразить непритязательность, ее старания помочь мне расслабиться. Она ухитрилась сделать так, что я, двадцатипятилетняя обладательница резюме, выдающего острый дефицит опыта, какой бы застенчивой ни была и как бы ни боялась ее разочаровать, почувствовала себя как дома.

– Что вам налить, Кристина, – чай, кофе?

Мне нравилось, что она то и дело произносила мое имя. Пожалуйста, Кристина. Благодарю, Кристина.

– Кофе, будьте добры.

Через дальнее окно я видела двор, где солнце просвечивало сквозь ветви дерева – такого огромного, что оно почти всегда затеняло небольшое пространство возле дома. Это была поздно цветущая магнолия. Ее соцветия благоухают лимоном, упавший с дерева цветок можно положить в блюдце с водой, и тогда аромат будет ощущаться целую неделю, еще долго после того, как лепестки потемнеют и увянут.

Мина присела ко мне за стол и лишь после этого завела деловой разговор, хотя я, обольщенная ею, считала его просто беседой.

– Сколько лет вашей дочери, Кристина? У вас ведь дочь?

– Да, Анжелика. Ей четыре.

– Анжелика. Прелестное имя. Редкое.

Мы сидели так близко, что я видела веснушки у нее на носу и легкую синеву под глазами. Она обошлась без макияжа. Хорошая кожа, идеальные белые зубы. Распущенные волосы – густые натуральные локоны, змеями вьющиеся по плечам. Красота ее волос всем известна, и даже теперь меня поражает то, что они как будто почти не требуют ухода. Все остальное со временем утратило былую красоту, но только не ее волосы. Они по-прежнему необыкновенно хороши.

– Молоко? Сахар?

– Молока, пожалуйста. Сахара не надо. Спасибо.

Она налила кофе в чашку и поставила ее передо мной.

– Извините, – подавив зевок, сказала она. – Сегодня рано утром я ездила в Барнет, в один из магазинов сети. Я опробую там новый вариант оформления – новый колорит. Хочу, чтобы он создавал вот такое ощущение. – Она подняла свою кофейную кружку в синюю и кремовую полоску, марки «Корнишуэр». Я сразу поняла, что она имеет в виду: ностальгию по уюту. – Я говорю «я», потому что моего отца ощущения интересуют в меньшей степени – он охотно оставил бы все как есть, но бизнесу необходимы перемены, если мы хотим сохранить нашу постоянную клиентуру. – Она пододвинула ко мне блюдо с печеньем. – Угощайтесь, пожалуйста, Кристина. – И сама взяла одно, подержала его в руке, но так ничего и не съела за все время, которое я провела у нее.

Убежав из дома без завтрака, я была страшно голодна и взяла второе печенье.

– Честно говоря, результат меня разочаровал, поэтому оформление придется разрабатывать заново. Вот что вам нужно знать обо мне, Кристина: лишь когда я вижу что-то уже воплощенным, я могу определить, годится это «что-то» или нет. И если не годится, я это меняю.

Я не подозревала, что это относится в том числе и к людям.

– И мне неважно, сколько переделок понадобится. Понимаю, это наверняка всех бесит. – Она пожала плечами.

На самом деле ей не было и до сих пор нет дела до того, бесит ли она всех. Вот чем я когда-то восхищалась, так это ее умением просто не придавать ничему значения. Я из тех, кому свойственно придавать слишком много значения чему бы то ни было и прилагать массу стараний, чтобы ни у кого не вызвать недовольства. Впрочем, противоположности притягиваются. В этом смысле мы были идеальной парой.

– С точки зрения моего отца, это изъян. Почему женщины не могут сразу взять и принять решение? – Она рассмеялась ласково, как любящей дочери полагается посмеиваться над стареющим отцом и его старомодностью, и я, помнится, в то время предположила, что они с лордом Эплтоном очень близки.

Разумеется, сидя в ее кухне и глядя на нее – в эти ясные глаза, белки которых едва заметно отливали голубым, – я считала, что она действует исключительно в интересах бизнеса.

– Мне просто нравится, когда все так, как полагается, вот и все. Хорошо. Расскажите мне немного о себе, Кристина. Долго продолжается ваша временная работа в «Эплтоне»?

– Шесть месяцев.

– Боже мой! Вы наверняка уже изучили нас вдоль и поперек. А где еще вы работали?

Я положила свое резюме на стол, она взглянула на него, и этим ограничилась. Возможно, ее привлекла именно моя неопытность – ведь меня можно было вышколить в соответствии с ее потребностями. В то время я еще не знала, насколько она ненасытна и как много потребует от меня.

– А чем занимается ваш муж? Извините, вы ведь не против подобных вопросов? Разумеется, это не мое дело.

– Я не против. – Я и правда не возражала. – Он оборудует кухни на заказ. Предметами мебели – столами, шкафами… – Уже тогда я поймала себя на мысли: я говорю то, что, как мне кажется, она хочет услышать. На самом деле мой муж занимался сборкой и установкой готовых кухонь.

– Значит, он опытный мастер. Такими людьми я восхищаюсь. Как его зовут? – Она вертела в руке печенье.

– Майк.

– Майк, – повторила она. – А ваши родители? Узнать, кто вы такая, Кристина, мне гораздо интереснее, чем выяснить, где вы работали. Вы ведь не против, нет?

– Нисколько. Мой отец раньше работал в компании, которая производит термопоты – знаете, для чая, кофе. Термопоты, а не термосы. – При этом уточнении она улыбнулась, а я сконфузилась, потому что папа вечно твердил: Не термосы – термопоты, Кристина. Термопоты предназначены для деловой среды, а не чтобы прихватить чай с собой на пикник. – Теперь он уже на пенсии.

– А ваша мама?

– Она умерла, когда мне было восемь лет.

– Как я вам сочувствую. Восемь лет – слишком рано, чтобы лишиться матери.

Я взяла еще печенья. После маминой смерти я быстро повзрослела и с малых лет отвыкла ставить себя на первое место.

– А братья, сестры?

– Никого.

– Значит, вы, как и я, единственный ребенок в семье. – Как она старалась избавить меня от стеснения! Сделать вид, будто у нас есть что-то общее. – В таком положении есть и свои плюсы, и минусы, верно?

Я согласно кивнула, хотя всегда мечтала иметь брата или сестру.

– За ребенком есть кому присмотреть, днем Анжелика в детском саду…

Мина вскинула руку.

– Кристина, кто смотрит за вашим ребенком – не мое дело. Мне даже в голову не пришло бы расспрашивать вас об этом. Так, теперь моя очередь, – продолжила она. – Мой отец, как вам известно, жив и здоров. Как и моя мать.

Я ждала продолжения, но она молчала. Долгие годы леди Эплтон оставалась для меня загадкой, хотя я пыталась восполнить этот пробел и представить, какая она. Но игра воображения – не мой конек.

– У меня трое детей. Мальчики-близнецы, Генри и Сэм, и дочь Лотти. Мой муж работает в Сити, но… – Она сделала паузу, прикусив губу. Со временем я узнала, что так она делала, собираясь довериться кому-либо. – Буду с вами откровенна, Кристина, но это строго между нами. Я даже детям еще ничего не говорила, но мы намерены расстаться. Предстоит развод. Надеюсь, он пройдет без осложнений и мой муж поведет себя достойно, но, положа руку на сердце, мне в это не верится. Мой муж – не самый терпимый человек.

Так у нас появился первый общий секрет. За годы их накопилось множество.

– Думаю, я правильно сделала, что поставила вас в известность: если вы заинтересованы в этой должности, вам следует знать, насколько зыбка граница между моей частной жизнью и работой. Вы поступаете ко мне в трудный для меня период, отчасти поэтому я надеюсь, что вы согласитесь. Мне нужен личный помощник. Я не только возглавляю «Эплтон» – у меня множество других обязанностей, и мне необходима поддержка, чтобы дети продолжали жить привычной жизнью, насколько это возможно. Эту роль я вижу как комплексную.

– Мама?..

В дверях стояла ее дочь Лотти – робкая милая малышка, ожидающая, когда ее позовут войти.

– Заходи, солнышко, – откликнулась Мина, протягивая руку. Лотти подбежала к нам и юркнула к матери на колени.

– Детка, это Кристина. Надеюсь, я смогу уговорить ее поработать со мной.

– Привет. – Лотти уставилась мне в глаза, пытаясь определить, друг я или враг.

– Привет, Лотти, – с улыбкой ответила я. «Друг», – постаралась внушить я девочке. Мина взяла с блюда яблоко и принялась чистить его изящным фруктовым ножом. Красивых вещиц у нее было множество, но этот нож входил в число самых любимых: викторианский, с перламутровой рукояткой, невероятно острый. Я смотрела, как скручивается кожура, срезанная с яблока, а потом – как Лотти грызет протянутые матерью ломтики.

– Как вы, наверное, знаете, Кристина, у нас с отцом есть общий секретарь, Дженни Хэддоу, но ей уже скоро на пенсию, и мне совершенно ясно, что с дополнительной рабочей нагрузкой с моей стороны она не справится. Она в состоянии лишь поспевать за папой, хоть в последнее время он занят значительно меньше. Он начинает понемногу отходить от дел и через год-другой отправится в отставку. До тех пор вам придется выполнять и его и мои поручения, но потом… в общем, вы достанетесь мне одной. Теперь, когда моя цель – развитие компании, мне нужно, чтобы рядом кто-то был. Кто-нибудь молодой. – Она встала, пристроив Лотти к себе на бедро, и направилась к плите за новой порцией кофе. – Что вам известно об «Эплтоне»?

– Немногое.

– В таком случае я введу вас в курс дела. Сфера торговли меняется, и нам надо угнаться за переменами. Речь не только о продаже продуктов питания, но и о политике. Еда, диета, здоровье – насчет этого я придерживаюсь твердых взглядов. «Эплтон» снискал репутацию компании, порядочной по отношению к своим поставщикам, – на этот фундамент я и намерена опираться. В нем заключается наша уникальность. В настоящий момент никакой выгоды из нее мы не извлекаем. «Эплтон» – сеть супермаркетов, у которой есть совесть: мы душой болеем за фермеров, душой болеем за землю. Я убеждена, что мы способны развиваться как бизнес, но не в ущерб тому, что нас отличает. Еда определяет самую суть нашего восприятия себя как нации. То, что мы кладем себе в рот и что предлагаем другим.

Мне следовало насторожиться, услышав это от женщины, которая, похоже, вообще не ела, но я была словно в трансе, и в памяти у меня запечатлелся образ Мины: с ребенком на бедре она стояла у плиты, излагая концепцию деятельности «Эплтона». Домашние хлопоты могут быть прекрасным камуфляжем.

Она опустила Лотти на пол, вернулась за стол и склонилась ко мне.

– Кристина, мне кажется, мы с вами отлично сработаемся. Надеюсь, вы подумаете над моим предложением.

– Да, разумеется.

– В любом случае, что бы вы ни решили, знакомство с вами доставило мне огромное удовольствие. Ах да: обязательно возьмите с собой вот это, Анжелике понравится.

Я увидела, как она заворачивает в коричневую бумагу оставшееся печенье и перевязывает сверток рафией.

– Спасибо, – сказала я.

Помню, как по пути домой я воспряла духом: передо мной открывалось будущее. Мне казалось, я отчетливо вижу его.

Когда во вторник утром на коврик у нашей двери из ящика выпало письмо с официальным предложением, я показала его Майку. И смотрела, как он, еще одетый в халат, вчитывается в пункты, касающиеся индивидуальной медицинской страховки и дорожных расходов, и его взгляд бегает по строчкам. Когда же он дошел до зарплаты, глаза его сузились, а ресницы песочного цвета задрожали, как антенны. Потом он поднял на меня взгляд и улыбнулся. Обсуждать тут было нечего. Он отдал мне письмо, я еще раз его просмотрела. Предложение прислали из отдела кадров, но Мина приписала внизу: Надеюсь, Вы согласитесь. С наилучшими пожеланиями, М. Мое решение не было продиктовано материальными соображениями, и лишь теперь до меня дошло: когда Майк сделал мне предложение, мне понадобилось время на размышления, а предложение Мины я приняла не задумываясь.

Загрузка...